Название: Скованные одной цепью
Автор: Stupid_Sakura
Бета: Орочи-тян
Фэндом: Death Note
Жанр: pwp, romance
Рейтинг: NС-17
Пейринг: Райто-Рюузаки
Дискламер: все принадлежит не мне, и я никаких прав на это не хочу и требовать не буду.
Предупреждение: хм. НЦ-шка по Тетради. Первая. А еще огромное спасибо за название фанфика - одной из моих любимых песен.
Посвящение: моему божественному детективу, а также просто любимому сыну. А еще светлейшей половине моей мятущейся души ака Элко. Как твое желание при моем проигрыше в карты.

Скованные одной цепью
Связанные одной целью
Скованные одной цепью
Связанные одной...(с)

Кусочки хурмы в карамели или фруктовые леденцы на палочке? Или же коробка шоколадных конфет? Чересчур трудный выбор, потому пальцы замирают над горой сладостей не зная, что схватить. Но тут же глаза замечают сиротливо спрятавшуюся за горой сладкого небольшую коробку пастилы. Выбор сделан.
- Я в некоторой депрессии. – Сообщает Л, неторопливостью насаживая мягкие и липкие кусочки пастилы на деревянный шампур. Только сейчас в его глазах можно заметить оттенок грусти. Он и правда грустит.
- Я оказался в тупике. – С некоторым удивлением продолжает он, облизывая липкие, покрытые сладковатой пудрой пальцы. Впрочем, удивление у него тоже умеренное. Около 0,1% от всего его остального, отнюдь не обширного ассортимента эмоций. Чересчур незначительные проценты.
Это действительно тупик.
Впрочем, видеть его меланхолию гораздо приятнее, чем неуемную активность. Что-то вроде внутреннего торжества по поводу того, что загнал противника в угол. Особенно с учетом того что, заведя оппонента в этот тупик, остаешься рядом с ним, притворяясь внимательным и терпеливым помощником, который тоже ищет выход.
- Пойдем.
Торжество позволяет не церемонничать. Да и прыгает Л очень даже не плохо. Особенно прямиком из кресла, когда его тянут за цепь наручников со всей силы. Прыгает, не выпуская сладость из рук. И идет, привычно сутулясь.
- Куда мы?
Его очень сильно интересует этот вопрос. Впрочем, бунтовать он, почему-то отказывается.
От солнца он щурится и делает недовольное лицо. Действительно, трудно не морщиться, когда солнце бьет прямо в воспаленные от недосыпания глаза.
- Шерлок Холмс недоделанный. – С любезной улыбкой говорит ему Лайт, позволяя себе это легкую колкость. И еще одну, для полноты картины, для полноты победы. Задирает его рукав и с притворным беспокойством рассматривает костлявую руку.
- А я уж думал, что наш великий детектив следует законам жанра и тоже использует кокаин.
Легкая издевка.
- Я использую сладкое. – Не менее любезно и снисходительно отвечает ему Рюузаки, запрокидывая голову и глядя на голубое небо. Он выглядит нереальным среди голубизны неба, зелени травы и горячего солнечного тепла. Не из этого мира.
Ходить с человеком на цепочке очень забавно. Особенно когда эта цепочка связывает два браслета наручников. Так еще забавнее. Игра в великого детектива и неугомонного преступника становится гораздо интереснее, если они связаны между собой цепью наручников, и каждый может видеть любое движение другого. Связанные одной целью между собой. Связанные одной целью – поймать Киру. Только один верит в справедливость закона и ловит Киру, один за другим отбрасывая варианты и процентные вероятности. Второй же знает Киру в лицо, видя его в зеркале, и твердо считая, что истинная справедливость это и есть он. Только Лайт уверен, что Л лучше не знать, как на самом деле зовут преступника Киру. Сейчас Рюузаки действительно в тупике, а его процентная уверенность в том, что Ягами на его стороне довольно велика.
Лучше не замечать его и спокойно идти дальше. Куда Рюуга денется от цепи? Ключей наручников нет ни у одного, ни у другого. И Л идет следом, глядя в небо и чудом не спотыкаясь.
Колокольчик тихо звякает, когда дверь распахивается что бы пропустить их в пропахшую карамелью комнату. Кондитерская.
- Мне показалось, что тебе не хватает новых ощущений. – Чуть заметно улыбается Лайт, стараясь скрыть легкое торжество в голосе. Он действительно говорит это сейчас чуть более любезно, чем следовало бы на его месте. И тут же одергивает себя, понимая, что игра стоит свеч. Вывести Л из меланхолии – его очередная цель.
Он перебирает сладко пахнущие клубникой алые леденцы и смотрит на Л. Тот же, задумчиво разглядывает груды карамелек в разноцветных, ярких фантиках.
На обратном пути пакеты несет сам Лайт. Что-то вроде функции по умолчанию. Во всяком случае, даже его богатая фантазия не может представить себе Л несущего тяжелые пакеты со сладостями.
Штаб пуст. Л с интересом потрошит пакеты, но если посмотреть в его глаза в них видно только пустоту. В эту минуту Ягами Лайту, сыну полицейского и грандиозному убийце Кире становится немного стыдно. Но он все равно торжествует.
Л ест сладкое с неторопливой грацией, подцепляя ложкой, крем с шоколадной обсыпкой – торт в тех пакетах тоже оказался.
- Хочешь клубничку?
Неожиданно говорит он, поднимая глаза и бережно держа двумя пальцами перемазанную в креме ягоду.
- Хочу. - Также неожиданно соглашается Лайт, хотя от взгляда на кучу сладкого на столе у него сводит зубы. Тянется, перехватывая руку Рюузаки и чуть сжимая запястье. Слизывает с ягоды крем, умудряясь не касаться пальцев Л языком. Потом аккуратно берет ягоду губами, одновременно прихватывая пальцы Рюуги.
Поцелуй неожиданнен и полон клубничного сока. Л не удерживается в неудобном положении и падает на диван, распахивая глаза, хотя, кажется, что распахнуть их шире, чем они есть просто невозможно.
- Что ты делаешь? – спрашивает он чересчур спокойно, и Лайт ловит себя на мысли, что ему хочется ударить его. Что бы хоть на секунду увидеть в этих глазах что-то кроме пустоты. В эту минуту он почти ненавидит Рюузаки, вжимая его в диван и стягивая запястья той самой цепью, что соединяет их вместе. Цепь длинная и оттого, что ее использовали вместо веревки, она не становится намного короче. Зато теперь задумка Л, основанная на том что бы не выпускать Лайта из поля своего зрения, работает против самого Л.
Лайт невольно отмечает, что удивление идет Рюузаки гораздо больше чем другие эмоции. И теперь этого удивления гораздо больше, чем 0,1%, а около 15%.
Сейчас Рюузаки похож на ребенка. А когда цепь чуть грубо впивается в нежную кожу запястий он тихо, сквозь сжатые зубы выдыхает. Лайту хочется кричать, когда он смотрит в темноту этих глаз. Ему кажется, что если он не заставит этого самоуверенного мальчишку чувствовать, то ему больше никогда не будет покоя. Ему хочется увидеть эмоции в этих глазах. В глазах такого же, как и он, мальчишки, возомнившего себя великим сыщиком. То, что он сам возомнил себя богом и справедливостью сейчас не важно. Важно заставить Л чувствовать хоть что-то.
У Л костлявые запястья. В руках таится сила, но они все равно костлявые. Назвать его скелетообразным конечно нельзя, но, похоже, все сладости, что он ест, и правда расходуются мозгом.
- Что ты делаешь? – повторяет он, тут же прогибаясь от короткого укуса в шею. Лайту нравится его реакция. Как сбивается его дыхание от малейшего касания к шее или к губам.
Лайту кажется, что Рюузаки никогда не испытывал ничего подобного. Да и трудно ожидать, что у известного детектива было время на насыщенную личную жизнь. Он даже не сопротивляется, лишь царапает пальцами звенья цепи, стараясь освободить запястья из железных тисков. Лайт - милостивый бог, потому цепь соскальзывает с кожи подобно блестящей и смертельно опасной змее.
С него стягивают мешковатую одежду – живот под ладонями непривычно горячий. Можно почувствовать ребра под кожей. И почему-то все это кажется до безумия правильным. И то, что губы касаются ключиц, и что Л больше не может думать связно.
- Кира.
Шепчет он, зарываясь в волосы цвета карамели пальцами, не способный думать о чем-то другом кроме как о тепле чужого тела и чужих рук. Тихо, почти по-детски стонет, вздрагивая от касаний, и сейчас и правда больше напоминает маленького ребенка, чем великого сыщика.
- Я не Кира. – Говорит Лайт с каким-то удовольствием и бережно целует грудь, невольно осознавая, что кожа у Рюузаки не менее сладкая, чем его губы. И тут же впивается губами в небольшую ямочку под ключицей, вырывая из горла обычного неприступного детектива хриплый стон. Хотя бы то, как Л впивается в его плечи своими пальцами можно расценивать как маленькую победу.
Он мягко запускает руку в джинсы мгновенно выгнувшегося Рюузаки. Сейчас Лайт почему-то уверен, что это прикосновение тоже первое для Л. Ягами твердо знает, что до него никто не касался Рюуги так, даже он сам.
Пальцы на плечах уже не просто цепляются, а стараются расстегнуть воротник рубашки. Как будто Л понимает, насколько неожиданно душно и жарко стало Лайту при виде прижимающегося к нему гибкого тела. Ладони касаются его груди очень неумело, но аккуратно. В сексе Л точно такой же, как в поедании конфет. Очень деликатный и старательны. Он целует осторожно, но неторопливо, стараясь получить каждый кусочек сладости его кожи инее упустить ничего. При виде того, как Л облизывает покрасневшие от поцелуев губы, Кире становится еще жарче, еще горячее.
- Оближи.
Шепот в шею заканчивается коротким укусом за мочку уха. Рюузаки облизывает его пальцы так словно это леденцы. И Лайту в этот момент начинает казаться, что он вот-вот взорвется.
Пальцы проникают в тугое отверстие довольно грубо, но тут же Ягами спохватывается, услышав едва слышный протестующий стон.
Л смотрит на него, чуть разводя бедра и мысленно, похоже, автоматически просчитывает процентную смешанность своих ощущений. От этого взгляда Лайту хочется сойти с ума. Пальцы невольно делают грубое движение, и Лайт облегченно выдыхает, когда Рюузаки зажмуривается от боли.
Терпения на то что бы долго и вдумчиво подготавливать у него не хватает. Он просто прижимает Рюузаки к себе и медленно входит, стараясь не делать резких движений. Только Л все равно зажмуривается, тихо и совершенно по-детски всхлипнув. Ощущение обжигающей тугости внутри не дает держаться долго. Он чувствует, как постепенно расслабляется Рюуга в его руках, как тихо стонет в ответ с каждым движением все громче и громче, как он сам вторит ему.
- Кира!
Почти всхлипывает Л, прогибаясь дугой и со стоном замирая в объятьях человека, которого он поклялся отправить на эшафот.
- Л…
Шепчет ему на ухо Лайт, стараясь подольше продлить сладкие моменты удовольствия. С нежностью, слизывая с пальцев сперму того, чье имя он поклялся записать в Тетради Смерти.
Целует щеку с прилипшими к ней прядками темных волос, обнимает крепче и тянется на другой конец дивана за светло-бежевым пледом, кутая в него заснувшего детектива. Лайт понимает, что Л заснул при нем первый раз за все время, что они ходят вместе на цепи. И что во сне он очень, чертовски беззащитен. Что во сне Л не очень похож на гения. Но даже в объятьях Морфея он сохраняет свою индивидуальность.
Лайт целует его в чуть приоткрытые губы, проводит рукой по волосам и садится на край дивана.
- И все-таки я Кира. – Говорит он с некоторой грустью, думая о том, что теперь совсем не хочет убивать Рюузаки.
Только Л этого не слышит.